Лекция из цикла “Тайна ложных учений”. Александр Леонидович Дворкин — российский исследователь современного религиозного сектантства, деятель антисектантского движения в России, светский и церковный историк-медиевист, православный богослов, общественный деятель, писатель, автор 10 книг и более 450 публикаций на 15 языках. С профессором Дворкиным связано распространение понятия «тоталитарная секта». Детский семейный образовательный телеканал “Радость моя”.
Расшифровка видео
Здравствуйте, дорогие друзья. Продолжаем наш разговор о постсоветских сектах. Сегодня мы поговорим о Порфирии Иванове и о его секте. Наверное, многие из вас удивились, когда я назвал это имя, потому что часто у людей имя Порфирия Иванова не вызывает ассоциации с сектантством. Люди говорят, но этот тут причём? — Ну, был такой человек, пропагандировал здоровый образ жизни — причем тут секта? Но на самом деле каждая секта всегда скрывается за чем-то положительным. Если бы секта с самого начала говорила бы правду о себе, то вряд ли кто-нибудь когда-нибудь к ней пошёл бы. И в этом случае секта Порфирия Иванова не исключение. Она также прикрывается здоровым образом жизни. Насколько реально сектантское движение Порфирия Иванова заинтересовано в этом образе жизни и что оно имеет под этим в виду? Ну, во-первых, нужно учитывать, что закаливание организма изобрел не Порфирий Иванов. Сколько существует медицина, столько известно, что закаливание для организма полезно — конечно, в определенных дозах и не для каждого организма, — но, в общем, это полезная процедура. Об этом еще Гиппократ писал, а вовсе не Порфирий Иванов, поэтому нового тут ничего нет. Но вместе с тем очевидно, что когда человек занимается закаливанием по Иванову, даже самые такие вот основные ивановские процедуры — обливания, но там гораздо больше, чем просто обливание. Что нужно сделать: нужно выйти на землю или на снег, встать босиком на землю или на снег, и облиться водой из ведра. Но перед тем, как облиться водой, нужно понять руки кверху и сказать: учитель, дай мне силы, дай мне энергию! Ну, простите, эта процедура уже не имеет ничего общего с обычным закаливанием с медицинской какой-то или оздоровительной процедурой — это вполне религиозный обряд, это обращение к некоему учителю и просьба у него определённых вещей сил и энергии.
И вот тут, конечно, необходимо понять, что же за учитель, к которому мы обращаемся. Этот учитель — Порфирий Иванов. Иванов родился в Луганской области на хуторе Верхний Кондрючий в 1898 году, и скончался на том же хуторе 85 лет спустя, в 1983 году. Что касается самого Иванова, то интересная особенность, что Иванов не создавал секты «ивановцев». Порфирий Иванов был деревенским дурачком, он был тяжело психически больным человеком. Но особенно на юге — те, кто посещали южные украинские села, знают, что почти в каждом селе есть свой такой деревенский дурачок, обычно о нём всё село заботится, находит ему какую-нибудь работу такую посильную, ну, и так относится снисходительно к его чудачествам: это наш блаженненький, наш дурачок чудит. Был Порфирий Иванов вот таким деревенским психически больным человеком, и в общем-то, конечно, относиться к нему нужно было соответственно. Даже, в общем, так сказать, приводить его описание вроде даже как-то не очень этично — ну что же над больным человеком смеяться — тем более, что у него была первая группа инвалидности по шизофрении. Очень такая тяжёлая болезнь, без конца он лечился в психических больницах.
Но тут есть два обстоятельства. Во-первых, Порфирий Иванов был болен не просто так. Дело в том, что в начале 20‑х годов XX века после большевистской революции Порфирий Иванов отказался от веры в Бога — тогда еще психически здоровый Порфирий Иванов отказался от веры в Бога, и активно стал заниматься — он рушил церкви, он разорял церкви, он сбрасывал колокола, и так далее, и тому подобное. То есть он активно стал заниматься таким богоборчеством и осквернением разрушением храмов. Это, конечно, не проходит бесследно — именно после этого у него начались психические сдвиги. И второе, что всё-таки тексты Иванова являются сакральными для секты и даже нескольких сект «ивановцев». Ну и коль тексты являются сакральными, то, конечно, их нужно разбирать и о них нужно говорить. Но если Порфирий Иванов не создавал свою секту — кто же тогда ее создал?
И вот тут такая тоже интересная особенность, что история Порфирия Иванова о чем-то напоминает историю, которую Георгий Данелия — режиссер, изобразил в одном из своих первых фильмов, который назывался «Тридцать три». Там рассказывается о простом человеке из маленького провинциального городка, у которого как-то разболелся зуб, он пошел к врачу, и врач обнаружил, что в отличие от остальных людей, у которых тридцать два зуба, у этого человека растет тридцать третий зуб. Врач написал про этот казус маленькую заметку в провинциальную газету, оттуда ее перепечатала столичная газета, и вот этот простой человек ничем не выдающийся — играет его Евгений Леонов, — стал всесоюзной знаменитостью. Его пригласили в Москву, напечатали про него статью в журнале «Огонёк», потом пригласили на телевидение в популярную передачу, и сейчас все его узнали на улицах, его узнавали прохожие, подходили к нему и спрашивали совета, как им поступать в той или иной ситуации, девушки предлагали ему свою руку и сердце, и так далее. В общем, вдруг человек только из-за того, что у него такая маленькая аномалия, тридцать третий зуб, приобрёл всесоюзную славу и известность.
Вот с Порфирием Ивановым произошло ровно то же самое. Как то мимо хутора Верхний Кондрючий, где он проживал, проезжал корреспондент журнала «Огонёк». Корреспонденту Иванов очень понравился, заинтересовал — ну, и наверно, вы помните, как он выглядел — такой статный дед с большой шевелюрой, с громадной седой бородой, ходит всегда зимой и летом в одних трусах. Этот корреспондент написал про него статью в журнале «Огонёк» — и пошло-поехало. Статью эту прочитали, и советские интеллигенты уже с умом, насквозь «прорерихианенным», так сказать, направились в паломничество на хутор Верхний Кондрючий к Порфирию Иванову. Выслушивали его бредовые идеи — идеи больного человека, читали его бредовые писания. Понимаете, у сумасшедших текстов есть одно преимущество: чем более текст сумасшедший, тем, соответственно, можно больше ему приписать, тем больше интерпретации можно из него выжать. И к этому как раз тексты Порфирия Иванова подходили самым таким оптимальным способом. Собственно, до сих пор у «ивановцев» тексты, написанные Порфирием Ивановым, являются абсолютно сакральными.
Есть два типа текстов. Точнее, его тексты публикуются под двумя видами. Самый сакральный, самый священный, самый такой неприкосновенный — это тексты Порфирия Иванова, напечатанные и опубликованные ровно в том виде, в каком он сам их оставил, которыми они вышли из под его пера. Был он человеком — помимо того, чтобы был психически больным, он был еще малограмотным, он кончил только церковно-приходскую школу и писать как следует не научился. Поэтому в текстах у него падежные окончания не совпадают, знаков препинания нет вовсе, мысль совершенно перетекает — или даже не перетекает, а скачет от одного к другому и т.д. Это тексты самые такие сакральные. Другие тексты — это слегка подредактированные тексты. То есть они, конечно, там, упаси Боже, ничего не меняют, но всё-таки там расставлены знаки препинания и падежные окончания приведены в соответствие с правилами русского языка. Всё остальное, так сказать, — мысль остаётся (или отсутствие мысли) — той же самой. Вот я, дорогие друзья, сейчас вам приведу текст Порфирия Иванов, так сказать, в своем первозданном виде. Конечно, это нужно читать глазами, но, надеюсь, вы будете следить за тем, что я читаю потому что все правописание у него весьма и весьма характерно. Вот сам текст.
1967 года 2 апреля 12 часов ночи праходят 1‑го числа уремя Я начинаю переходит за закалку описоват постараюс к 50 лет октябрю молодежи представит за свою работу за свое учение какую я получил в этом сам ползу и другом человеку что это даст впоследствии по моему излогу по Ивановому выводу мы должны за это дело узятся все общеми силами и может быть мы не это раскроем уприроде чего нам нашел Иванов унего мысел не такая как унас свами воюем сприродою и хочем ей своими индивидуальными силами доказат Иванов говорит наша болшая у этом деле ошибка не надо нам любит одну сторону надо любит обеи стороны.
Что же, можно сказать, действительно «мысел» у него не такая, дорогие друзья, как у нас с вами. Но зачем душевнобольного человека провозглашать учителем, просить у него силы и энергию? Это вот хороший вопрос. Чего же мы можем у такого несчастного больного человека попросить? Больше всего Иванова знают по его тексту, который называется «Деткой», который, конечно, такой более, скажем, внятный текст. Хотя этот текст написал не сам Иванов. Сам Иванов такие внятные тексты написать не мог. Его написал один из его последователей — школьный учитель. Ну, и текст тоже достаточно характерный, потому что на самом деле там ровно ничего не говорится, и смысл только в том, что вот вы обращайтесь, пожалуйста, ко мне для того, чтобы я разъяснил, что нужно делать. То есть это вот такой типичный пример как раз эзотерического сектантского разрыва. Приглашаю к себе — текст непонятный, вроде там про что-то хорошее, а дальше приглашает к себе — без меня это ничего невозможно сделать.
Итак, немножко начали мы рассказывать о жизни Иванова. Он рос в шахтерском поселке, еще до революции был такого хулиганистого нрава, несколько раз его задерживали за драки и воровство, потом произошла революция, и, конечно, он вписался в эту революционную атмосферу со своими задатками тут же и весьма плотно. С удовольствием обнаружил, что Бога нет, но что есть наука, есть природа. Вот природа — это самое главное. И от недостатка образования у него всё так вот сдвинулась в голове, и он обожествил природу. Потом уже, когда у него начались разные психические сдвиги, он всячески говорил о том, что он с природой встречается, то есть природа у него стала некой личностью, которая ему являлась. Он с природой встречается, она ему рассказывает всё, как нужно делать. Когда ему задавали вопрос о том, как поступать, он говорит: ну, погоди, я у природы спрошу. Спрашивал он у природы, и потом говорит: вот, природа мне сказала, что нужно поступать так-то или так-то. После того, как он участвовал в разрушении церкви и разорении, и начались у него психические сдвиги. Правда, он до этого еще за воровство в советское время успел посидеть, но как социально близкий, вскоре был отпущен. Он работал каким-то снабженцем, и если посмотреть на его фотографии того времени — такой здоровый, мордатый дядька, вполне бандитского вида, вполне такой советский снабженец, как мы его привыкли видеть. Потом он решил, что вот нужно жить в мире с природой, и нужно создавать такого человека — автотропного человека, который не зависит ни от чего, питается только воздухом.
В начале тридцатых годов, точнее, даже в середине тридцатых годов, он даже приехал в Москву на второй Съезд Советов, чтобы доложить о своих экспериментах. Вот так как был — в трусах, босиком, встал в очередь в Колонном зале Дома Союзов. Но там его тут же чекисты скрутили и отвезли в психиатрическую лечебницу, полечили и отправили домой. Так вот он периодически лечился. Потом наступила война. В войну территорию, где жил Иванов, оккупировали немцы. На них Иванов произвел такое большое впечатление — как бы такой русский мужик, весьма характерный, да ещё всё время голый ходит. И что бы такой важный спецэлемент не пропадал, его прикрепили к кухне при гестапо, и сам Иванов писал, что его каждый день от пуза кормили кашей с мясом. Ну, правда, после войны Иванов несколько переосмыслил свою роль в войне и написал следующий текст. Этот текст уже отредактированный, то есть падежные окончания приведены в соответствие и расставлены знаки препинания. Иванов пишет:«Я 27 суток провел в гестапо (Ну то есть при кухне понимаем мы) делал то, что надо для фронта. Гитлера Риббентропа и Геббельса Иванов знал как командиров-администраторов. Взяв их головы, мозговую часть окружил, стал у них рыться своею мыслёю, и Гитлер потерял надежду на завоевание. Он выдохся, у него от моей мысли не было порядка в голове. (весьма самокритично, не правда ли?). Природа ему помешала через просьбу одну для всех Иванова: это просил сам бог Иванов. Вот видите ни больше, ни меньше, как сам бог Иванов.
А вот и другой текст — уже о его пребывании в психиатрической больнице. Я недаром этот путь между людями сознательно прошел не как больной психически, а я прошел по всем палатам анализатором и испытателем своего здоровья, кроме одной правой ноги. Она мое тело поделила пополам: одну ногу взяли социалисты-коммунисты, другую окружили капиталисты. У них у обоих есть какие-то недостатки, они бедные люди ничего не знают, а что с ними будет завтра? <…> Я принудительно, как дурачек, лежу в Гуковской готовлюсь не радоваться так этим праздником 50 лет Октября, как все им радовались. Я никому не скажу, что мне тепло и хорошо: на мне сияющая одежда, мне в этом плохо, что я один и холодно потому что я неодет. <…> Паршек (Паршек — это он так себя называл, сокращение от Порфирий почему-то вот он делал, как Паршек). — Себя привел не к тому делу, из-за которого Он перенес очень тяжелые сдвиги на правой ноге. Она себя показывала так, как капиталисты. Я говорил вам, что Мои ноги служат двум сторонам в жизни: капиталистам и социалистам за их ошибку. У них больницы, у них тюрьмы. Они ими проводят тяжелую жизнь свою. Левая нога Моя социалистическая, а правая нога капиталистическая [39].
Ну, видите, дорогие друзья, что это просто действительно тексты тяжело психически больного человека. Каким-то образом «ивановцы» выжимают из них сакральность. Сам Иванов, если его спросить, он даже как бы и не знал точно, кем он является. Иногда он говорил, что он бог отец, иногда он говорил, что он бог сын, иногда говорил, что он бог святой дух, иногда он говорил, что он троица, иногда говорил, что гораздо больше троицы. Но главное — единственно, кто был больше него в его иерархии — это была природа, которой он подчинялся, с которой он общался, с которой он советовался. Но в свою божественность он свято верил. Один из его рассказов про то, как он пришел в православный храм, зашел туда и потребовал, чтобы вот тарелка, в которую собирали верующие деньги на храм, чтобы содержимое тарелки передали ему, так как собираете вы это для меня. И когда его выгнали, очень возмущался, что не верят они в Бога. В другой раз он рассказывал: пришел в храм, вышел на амвон — как был голый, в трусах, и заявил: мои люди, сейчас сам бог будет к вам обращаться. Опять же его выгнали, и он опять очень возмущался, что вот враги такие выгоняют его из того места, которое принадлежит ему по праву. Опять же — что возьмешь с больного человека.
Идея Иванова была в том, что, как я уже говорил, человек должен обходиться без пищи, без воды, и без отопления. Было много еще своих особенностей. Например, Иванов запрещал сидеть. Говорил, что сидеть очень вредно, можно только либо стоять или лежать. Говорил он, что нужно поститься — начиная с полудня пятницы ничего не есть и не пить, и до середины дня воскресенья, то есть полдня пятницы, субботу целиком, и середину дня в воскресенье — еженедельный пост. Кроме того, он говорил, что нужно увеличивать продолжительность этого поста, и причем чем больше проводить без пищи, тем лучше, покуда не привыкнешь. Он рассказывал про то, что он сам проводит шестидневное терпение, сорокадневное терпение, двухмесячное терпение — это, так сказать, пост — то, что он обходится без пищи. И всё это его последователи воспринимают за чистую монету. Хотя если почитать дневники Иванова, то увидишь, не то чтобы он при этом совсем не ел. Там есть такие строки: вот идет двадцатый день моего терпения, покушал арбуза, закусил салом и продолжаю терпение. Такой интересный пост, не правда ли?
Не был чужд Иванов и такому накопительству. Когда он встречался с людьми, с тех которые верили в его целительские способности, брал деньги за исцеление, когда объявлял исцеление, И вообще говорил, что тот, кто с ним общается, никогда не умрет. Когда люди умирали, он говорил: ну, вот видишь, уехали они от меня и поэтому и умерли, остались бы — не умерли бы ни за что. С большим удовлетворением Иванов описывает «Волгу», которую ему купили. Сам он, конечно, водить ее не мог, и прав ему никто не дал бы, но вот была у него Волга, он даже говорил, что по знакомству ее ему достали, и просто с таким даже сладострастием описывает эту свою машину. Пишет о себе в весьма превосходной степени. Например, говорит о себе (он в третьем лице всегда говорил): «Учителево тело красота из красот, нет ни у кого такого красивого тела, какой аромат оно издает, оно пахнет замечательно» — и так далее и тому подобное описание, чем только пахнет его замечательное тело. Но это не помешало Иванову умереть. Умер он от гангрены и в страшных мучениях. Поэтому когда он говорил, что другие люди умирают, потому что они вдалеке от него, но сам Иванов был вполне вблизи самого себя — куда уж дальше — дальше от него невозможно удалиться, тем не менее скончался.
У «ивановцев» есть два сакральных места. Это место — сам хутор Верхний Кондрючий, где проживал Иванов, и еще в нескольких десятках километров от него есть такое место, которое называется Чувилкин Бугор. Так вот, с этими двумя местами связано происхождение двух ивановских сект. Дело в том, что на сегодняшний момент ивановское движение раскололось. Оно более не существует в виде единой секты, есть две таких крупных ивановских секты и еще несколько более мелких. Каждая из этих двух крупных ивановских сект — их штаб-квартира находится как раз у одной — на хуторе Верхний Кондрючий, у другой на Чувилкином Бугре — поселение Ореховка, как раз вот близ Чувилкина Бугра. На Верхнем Кондрючем находится секта «ивановцев-матлаевцев». Матлаев это ученик Порфирия Иванова, который был близок с его второй женой Сухаревской — и потом вдовой. Соответственно, вначале Сухаревская возглавляла эту секту, потом после ее кончины секту возглавил Матлаев. Есть и другая секта — это вот на хуторе Верхний Кондрючий — это «ивановцы-ивановцы». Возглавляет это секту Юрий Иванов — не родственник Порфирия Иванова, но понятно, что с такой фамилией есть много однофамильцев, не обязательно родственников. Юрий Иванов болел какой-то болезнью, а потом услышал про методику Порфирия Иванова, сказал, что излечился благодаря этой методике и поехал на родину своего учителя познакомиться с его вдовой. Он произвел на вдову такое впечатление, что она даже сделала ему бесценный дар. Она подарила ему трусы своего покойного мужа, и Юрий Иванов по праздникам выходит в них к народу. Это, конечно, удивительный подарок. Но впоследствии они поссорились, и секта Юрия Иванова действует отдельно на хуторе Верхний Кондрючий. И вот по праздникам он надевает трусы учителя, все они выходят на бугор, поют свою «Победу мою» эту самую «Марсельезу», и потом возвращаются назад. Он, кстати, возглавляет партячейку Коммунистической Партии Украины в селе Ореховка близ Чувилкина Бугра. Вот такая вот экзотическая ивановская секта, точнее — ивановское движение. Есть и целый ряд других ивановских сект, но более мелких.
Должен сказать, что сейчас популярность Порфирия Иванова несколько сходит к минимуму, потому что появились другие более активные проповедники здорового образа жизни, то есть оккультные разные медицины, ну и конечно, в первую очередь, говорливый Геннадий Малахов, который застолбил за собой Первый канал. Правда, сейчас вот его оттуда изъяли — к радости всех православных, и, кстати сказать, всех ученых — все его теории абсолютно антинаучны. Ну, это, собственно, относится к оккультной медицине или к оккультным медицинским сектам. О них мы с вами тоже продолжим наш разговор — в контексте разговора о постсоветских сектах. Итак, дорогие друзья, Всего вам доброго. До свидания, до следующих встреч.
Комментировать