Данная статья представляет собой богословские рассуждения о сходстве и различии христианской молитвы и восточной медитации. Она вряд ли будет интересна людям, в простоте веры совершающим свое спасение, и не задумывающимся о иных религиях и о иных аскетических практиках. Но тем не менее тем, кто ищет, кто сопоставляет христианское учение с инославным, кто критически подходит к явлениям нашей религиозности будет небезынтересно познакомиться с этой проблемой.
Во первых следует разобраться с термином «медитация». Это слово латинское (meditatio), которое дословно означает «размышление», а в более широком плане: действие, направленное на достижение состояния глубокой сосредоточенности. И таким образом мы видим, что это не что-то специфически восточное, но этот термин может быть применен и к христианским размышлениям, к христианской практике.
Восточное сознание чувствует дистанцию между тварным бытием и Абсолютом, который настолько превышает все тварное, что даже ничего общего с ним иметь не может. Это «нирвана», небытие.
Основная идея восточной медитации – приобщение к Абсолюту путем преодоления всего тварного, всех движений души, плоти… «Ограниченное бытие должно превзойти свои пределы, отвергнуть их, оставить позади, если оно хочет соединиться с Абсолютным». Именно этим целям служит медитация.
В этом смысле можно сказать, что восточные медитации являются развитым этапом языческой религии. Если первоначально язычник верил в населенность мира богами, которых путем магических обрядов можно было заставить себе служить, то в развитом язычестве человек уже так примитивно не верит. Напротив, он считает, что есть Абсолют, не имеющий ничего общего с примитивной тварностью. И вот как раз этого контакта с нирваной в моменте медитации и следует искать. Искренний пафос честного буддиста – отвергнуть мир ради обретения Абсолютного небытия.
Но языческая религиозность, честная и искренняя в своем поиске, не может и предполагать, что Абсолютное иное. «Бесконечное» (Бог) не ждет, пока к нему прейдет «конечное» (человек). Но Живой Бог Авраама, Исаака и Иакова сам отправляется в путь навстречу к человеку затерянному в «конечном». Вот почему уже в древнем Израиле религиозная направленность и средства молитвы были совершенно противоположны восточным медитациям. Еврейская медитация направлена только на то, что идет от Бога к человеку: наставления и Его заповеди, милосердие и суд Его, дивные и чудесные дела Его и обетования. Бог, как бы Сам живет посреди народа Своего, раскинул посреди народа шатер.
И это движение Бога к человеку своей предельной точки достигает в событии боговоплощения. Христос – Сам реальный и видимый Бог, пришедший к человеку. И Христос «обращается к нему не сверху, не извне, а на «ты», как человек к человеку». И вся жизнь Христа – это обращенный к нам призыв стать таким же как Он, мало того, войти в Него, соединиться через Причастие и путем молитв и аскезы с Ним Самим. Идеал христианина – жизнь, настолько проникнутая Христом, что можно сказать, что не я уже живу, но живет во мне Христос (ср. Гал.2:20)
Христианская молитва – обращение к Живому Богу, открывшемуся нам во Иисусе Христе, даровать нам активную жизнь в мире, жизнь для исполнения замысла Божия о мире, жизнь для преображения мира. Тогда как настоящая медитация – бегство из мира. И чем честнее и искреннее молится христианский монах, тем дальше он становится от честно медитирующего буддийского (или индуистского) подвижника. Потому, что пока тот летит на крыльях размышления от мира, христианский монах углубляется в тайну мира, становится сообразным Христу, Который так возлюбил мир, что специально пришел в этот мир, чтобы за него пострадать.
Соответственно различаются и плоды молитвы и плоды медитации. Молящийся христианин испытывает боль от видимого им несоответствия мира замыслу Божию о мире, он стремится (и получает силы) помочь ближнему жить более правильно и жизненно насыщенно, тогда как медитирующий буддист или индуист воспринимает мир как иллюзию, как зло и его задача – научить ближнего освободиться от этого зла. Не научиться жить в этом мире, но научиться не жить – вот его задача.
Если немного углубиться в индуистскую мистику, то мы вообще узнаем, что никакого Бога (пусть даже называемого Абсолютом) там нет. Абсолют – это Брахман – единая истинность, к которой следует стремиться. А Брахман это не личность, но некая первооснова всего, безличный Универсум, причем предельный центр моей личности – тождественен с Брахманом. Я не соприкасаюсь с Богом, но я сам Бог. Конечно никакого личного отношения с Брахманом быть не может. Есть стремление стать ему соответственным, через уничтожение в себе вкуса к жизни, к чувствам. Так мыслит индуист и примерно так же мыслит буддист. Но христианство говорит о другом, призывает к другому. Не об уничтожении себя в безличном Ничто, но об обретении и о развитии себя через Личного Бога, через Христа.
Источник: Азбука веры
Комментировать