Аркадий Аверченко
Оккультные тайны Востока

Пре­хо­ро­шень­кая дама повис­ла на пуго­ви­це мое­го пиджа­ка и мело­дич­но прощебетала:

— Пой­ди­те к хироманту!

— Чего‑о?

— Я гово­рю вам, — иди­те к хиро­ман­ту! Этот оккуль­тизм такая пре­лесть. И вам про­сто нуж­но пой­ти к хиро­ман­ту! Эти хиро­ман­ты в Кон­стан­ти­но­по­ле такие замечательные!

— Ни за что не пой­ду, — уве­си­сто воз­ра­зил я. — Ноги моей не будет… или вер­нее — руки моей не будет у хироманта.

— Ну, а если я вас поце­лую — пойдете?

Когда какой-либо вопрос пере­но­сит­ся на серьез­ную дело­вую поч­ву — он начи­на­ет меня сра­зу интересовать.

— Солид­ное пред­ло­же­ние, — задум­чи­во ска­зал я. — А когда пойти?

— Сего­дня же. Сейчас.

— Аванс будет?

Фир­ма ока­за­лась солид­ная, не стес­ня­ю­ща­я­ся затратами.

Пошёл.

* * *

Рим­ские пат­ри­ции, кото­рым надо­еда­ло жить, перед тем как при­нять яд, про­бо­ва­ли его на сво­их рабах.

Если раб уми­рал лег­ко и без­бо­лез­нен­но, пат­ри­ций спо­кой­но сле­до­вал его примеру.

Я решил посту­пить по это­му испы­тан­но­му прин­ци­пу: посмот­реть сна­ча­ла, как гада­ют дру­го­му, а потом уже и само­му шаг­нуть за таин­ствен­ную заве­су будущего.

Око­ло рус­ско­го посоль­ства все­гда тол­чет­ся мас­са празд­ной публики.

Я подо­шел к воро­там посоль­ства, облю­бо­вал моло­до­го чело­ве­ка в воен­ной шине­ли без пого­нов, подо­шел, попро­сил при­ку­рить и пря­мо при­сту­пил к делу.

— Быва­ли вы когда-нибудь у хиро­ман­та? — спро­сил я.

— Не бывал. А что?

— Вы сей­час ниче­го не делаете?

— Бук­валь­но ниче­го. Тре­тий месяц ищу работы.

— Так пой­дем к хиро­ман­ту. Это будет сто­ить две лиры.

— Что вы, милый! Две лиры!! Отку­да я их возь­му? У меня нет и пят­на­дца­ти пиастров!

— Чудак вы! Не вы буде­те пла­тить, а я вам запла­чу за бес­по­кой­ство две лиры. Толь­ко при усло­вии: что­бы я при­сут­ство­вал при гадании!

Моло­дой чело­век зару­мя­нил­ся, неиз­вест­но поче­му помял­ся, огля­дел свои руки, вздох­нул и сказал:

— Ну, что ж… Пойдем.

Хиро­мант при­нял нас очень любезно.

— Хиро­ман­тия, — при­вет­ли­во заявил он, — очень точ­ная нау­ка. Это не то, что там бобы или кофей­ная гуща. Садитесь.

На сто­ле лежал чело­ве­че­ский череп.

Я при­бли­зил­ся, бес­цель­но поты­кал паль­цем в пустую глаз­ни­цу и рас­се­ян­но спросил:

— Ваш череп?

— Конеч­но, мой. А то чей же.

— Очень сим­па­тич­ное лицо. Оба­я­тель­ная улыб­ка. Ска­жи­те, он вам слу­жит для прак­ти­че­ских целей или про­сто как изящ­ная безделушка?

— Поми­луй­те! Это череп одно­го хал­дей­ско­го мага из Мемфиса.

— А вы гово­ри­те — ваш. Впро­чем, дело не в этом. Пога­дай­те-ка сему моло­до­му человеку.

Мой новый зна­ко­мый застен­чи­во про­тя­нул хиро­ман­ту пра­вую руку, но тот отстра­нил ее и сказал:

— Левую.

— Раз­ве не все рав­но, что пра­вая, что левая?

— Отнюдь. Исклю­чи­тель­но по левой руке. Итак, вот пере­до мной ваша левая рука… Ну, что ж я вам ска­жу? Вам пять­де­сят два года.

— Будет. (Мяг­ко воз­ра­зил мой «пат­ри­ци­ан­ский раб»). Пока толь­ко два­дцать четыре.

— Вы оши­ба­е­тесь. Вот эта линия пока­зы­ва­ет, что вам уже немно­го за пять­де­сят… Затем про­жи­ве­те вы до… до… Черт зна­ет, что такое?!

— А что? — заин­те­ре­со­вал­ся я.

— Нико­гда я не видал более уди­ви­тель­ной руки и более заме­ча­тель­ной судь­бы. Зна­е­те ли, до каких пор вы про­жи­ве­те, судя по этой совер­шен­но бес­спор­ной линии?!

— Ну?

— До двух­сот соро­ка лет!!

— Поря­доч­но! — завист­ли­во кряк­нул я.

— Не оши­ба­е­тесь ли вы? — медо­вым голо­сом заме­тил обла­да­тель заме­ча­тель­ной руки.

— Я голо­ву готов прозакладывать!

Он накло­нил­ся над рукой еще ниже.

— Нет, эти линии!! Что-то из ряду вон выхо­дя­щее!! Вот смот­ри­те – сюда и сюда. В неда­ле­ком про­шлом вы зани­ма­ли после­до­ва­тель­но два коро­лев­ских пре­сто­ла — один око­ло трид­ца­ти лет, дру­гой око­ло сорока.

— Поз­воль­те, — роб­ко воз­ра­зи­ла коро­но­ван­ная осо­ба. — Сорок и трид­цать лет — это уже семь­де­сят. А вы гово­ри­ли, что мне и все­го-то пять­де­сят два.

— Я не знаю, ниче­го не знаю, — в отча­я­нии кри­чал хиро­мант, хва­та­ясь за голо­ву. — Это пер­вый слу­чай в моей пят­на­дца­ти­лет­ней прак­ти­ке! Ваша про­кля­тая рука меня с ума сведет!!

Он рух­нул в крес­ло, и голо­ва его бес­силь­но упа­ла на стол рядом с хал­дей­ским черепом.

— А что слу­чи­лось? — участ­ли­во спро­сил я.

— А то и слу­чи­лось, — со сто­ном вскри­чал хиро­мант, — что когда этот гос­по­дин сидел на пер­вом троне, то он был умерщ­влен заго­вор­щи­ка­ми!! Тут сам черт не раз­бе­рет! Умерщ­влен, а сидит. Раз­го­ва­ри­ва­ет!! При­ве­ли вы мне кли­ен­та — нече­го сказать!!

— Были вы умерщ­вле­ны на пер­вом троне? — стро­го спро­сил я.

— Ей-богу, нет. Види­те ли… Я слу­жил капи­та­ном в Мар­ков­ском пол­ку, а что же каса­ет­ся престола…

— Да ведь эта линия — вот она! — в бешен­стве вскри­чал хиро­мант, тыча каран­да­шом в мир­ную капи­тан­скую ладонь. — Вот один пре­стол, вот дру­гой пре­стол! А это вот что? Что это? Ясно: умерщ­влен чужи­ми руками!

— Да вы не вол­нуй­тесь, — при­ми­ри­тель­но ска­зал я. — Вы же сами ска­за­ли, что его вели­че­ство про­жи­вет две­сти сорок лет. Чего же тут тре­во­жить­ся по пустя­кам? Вы луч­ше погля­ди­те, когда и отче­го он умрет по-насто­я­ще­му, так ска­зать — начисто.

— Отче­го он умрет?.. Поз­воль­те-ка вашу руку…

Хиро­мант яст­ре­би­ным взо­ром впил­ся в капи­тан­скую ладонь, и сно­ва испуг ясно отра­зил­ся на его лице.

— Ну, что? — нетер­пе­ли­во спро­сил я.

— Я так и думал, что будет какая-нибудь гадость, — в отча­я­нии засто­нал хиромант.

— Имен­но?

— Вы зна­е­те, от чего он умрет? От родов.

Мы на мину­ту оцепенели.

— Не оши­ба­е­тесь ли вы? Если при­нять во вни­ма­ние его пол, а так­же тот пре­клон­ный воз­раст, который…

— «Кото­рый, кото­рый»!! Ниче­го не кото­рый! Я не маль­чиш­ка, что­бы меня дура­чить, а вы не маль­чиш­ка, что­бы я мог вам врать. Я чест­но гово­рю толь­ко то, что вижу, а вижу я такое, что и это­го моло­до­го чело­ве­ка, и меня надо отпра­вить в сума­сшед­ший дом. Это сам дья­вол напи­сал на вашей ладо­ни эти анти­хри­сто­вы письмена!!

— Ну, уж и дья­вол, — сму­щен­но про­бор­мо­тал моло­дой чело­век. — Это счи­та­ет­ся одной из самых солид­ных фирм: Кна­ус и Ген­кель­ман, Бер­лин, Фри­дрих-штрас­се, три­ста сорок пять.

Мы оба выпу­чи­ли на него глаза.

— Гос­по­да, не сер­ди­тесь на меня… Но ведь я же вам давал сна­ча­ла пра­вую руку, а вы не захо­те­ли. А левая, конеч­но… Я и сам не знаю, как они на ней вытиснули…

— Кто‑о? — взре­вел хиромант.

— Опять же Кна­ус и Ген­кель­ман, Бер­лин, Фри­дрих-штрас­се, три­ста сорок пять. Види­те ли, когда мне под Пер­во­зва­нов­кой ото­рва­ло кисть левой руки, то мой дядя, кото­рый жил в Бер­лине, как пред­ста­ви­тель фаб­ри­ки искус­ствен­ных конеч…

Череп хал­дей­ско­го муд­ре­ца поле­тел мимо мое­го пле­ча и, кляц­нув зуба­ми, заце­пил­ся челю­стью за шинель капи­та­на. За чере­пом поле­те­ли две вос­ко­вых све­чи и какая-то древ­няя кни­га, обтя­ну­тая сви­ной кожей.

— Бежим, — шеп­нул я капи­та­ну, — а то он так озве­рел, что убить может.

Бежа­ли, схва­тив­шись за руки, по узко­му гряз­но­му пере­ул­ку. Отдышались.

— Лег­ко отде­ла­лись, — одоб­ри­тель­но засме­ял­ся я. — Ска­жи­те, кой черт под­дел вас не при­знать­ся сра­зу, что ваша левая лапа рези­но­вая, как гало­ша «Про­вод­ник»?

— Да я, соб­ствен­но, боял­ся поте­рять две лиры. Вы зна­е­те, когда пять дней под­ряд пита­ешь­ся одни­ми буб­ли­ка­ми… А теперь я, конеч­но, и сам пони­маю, ухну­ли мои две лирочки!

— Ну, нет! — вели­ко­душ­но ска­зал я. — Вам, ваше вели­че­ство, еще две­сти пят­на­дцать лет жить оста­лось, так уж денеж­ки-то ой-ой как нуж­ны. Получайте.

* * *

Встре­тил даму. Ту самую.

— Ну что, были?

— Конеч­но, был. Аванс отра­бо­тал честно.

— Ну, что же? — с лихо­ра­доч­ным любо­пыт­ством спро­си­ла она. — Что же он вам сказал?

— А вы вери­те все­му, что они пред­ска­зы­ва­ют? — лука­во спро­сил я.

— Ну конечно.

— Так он ска­зал, что с вас при­чи­та­ет­ся еще целый ворох поцелуев.

До чего жен­щи­ны суе­вер­ны, до чего доверчивы.

Рас­сказ из сбор­ни­ка «Запис­ки Про­сто­душ­но­го» Арка­дия Тимо­фе­е­ви­ча Аверченко.