Церковное предание должно быть достоверно и в своей сущности и по своему духу не может противоречить тому, что мы находим в Священном Писании. Если предание не достоверно, то оно и не церковно! Мифотворчество, непроверенные факты из истории Церкви и жизнеописаний подвижников нарушают церковность и вносят элементы язычества, окрашенные псевдоблагочестием и псевдоправославием.
I. О современных «пророчествах» Авеля-прозорливца
Церковное предание — своеобразная живоносная артерия Благодати Божией, пронизывающая Святым Духом историю Церкви. На церковном предании как на благодатных примерах действия Божественного Промысла в истории как отдельных святых, так и всего церковного организма, в частности, строятся и богословские постулаты. Так, например, на предании Церкви о приснодевстве Марии основано догматическое учение о Богородице, хранимое Православием в отличие от несторианских, а позднее — протестантских еретических взглядов на Божию Матерь.
Церковное предание, однако, должно быть достоверно и в своей сущности и по своему духу не может противоречить тому, что мы находим в Священном Писании. Если предание не достоверно, то оно и не церковно! Мифотворчество, непроверенные факты из истории Церкви и жизнеописаний подвижников нарушают церковность и вносят элементы язычества, окрашенные псевдоблагочестием и псевдоправославием.
«Не буди ми лгати на святаго…» — слова святителя Димитрия Ростовского наилучшим образом предостерегают ревнителей не по разуму сочинять псевдоблагочестивые мифы. Эти «ревнители» или не понимают, или же, наоборот, прекрасно осведомлены, к каким пагубным последствиям и соблазнам для церковного сознания может привести вольное обращение с церковно-историческими фактами. Не следует забывать, что мифотворчество в церковной сфере способно увлечь людей в противление Церкви, в нестроения и расколы.
Великий святитель ХХ века архиепископ Никон (Рождественский) писал в 1914 году в своих дневниках: «Рассказывать о том, что могло быть, но было только в воображении автора, не значит ли “лгати” на промышление Божие… что это-де — во славу Божию, для воспитания чувства веры и любви — это уж будет рассуждение в духе тех, кто учит, что цель оправдывает средства. Мифы нам не нужны. История Церкви полна фактами столь поучительными, что никакая фантазия сочинителей мифов до них не додумается».
Журналы «Москва» и «Благодатный Огонь» не раз приводили примеры слепого доверия к непроверенным высказываниям преп. Серафима Саровского, Н.А. Мотовилова и др. (см. публикации А.Н. Стрижева). Несколько ранее в наших журналах уличались лукавые «ревнители» скорого конца света в подтасовках пророчества архиепископа Феофана (Быстрова) и в сочинении т.н. «Видения Иоанна Кронштадтского» о воцарении антихриста, составленного катакомбниками-имябожниками спустя двадцать лет (!) после кончины святого праведного о. Иоанна (см.: Прот. Петр Андриевский. Россия перед Вторым пришествием… Несбывшиеся предсказания // Благодатный Огонь. № 7). Жизнь и деятельность последнего русского Императора — Царя-страстотерпца Николая II в последнее время также обрастает прекраснодушными мифами, что препятствует иногда объективной церковно-исторической оценке времени его правления. Вот такие «конфетки-бараночки»!
К великому сожалению, все эти выдуманные «пророчества», «предсказания старцев», «видения» и множество непроверенных высказываний святых перепечатываются и преподносятся неискушенному читателю как несомненные откровения о последних временах и сроках, знать которые, кстати, запретил Сам Христос (Деян.1:6, 7).
Одним из главнейших постулатов возникшей у нас за последние 10–15 лет ереси царебожия является лжеучение о «царе-искупителе».
Апологеты этого лжеучения ссылаются прежде всего на якобы имевшие место высказывания монаха Авеля (Василий Васильев; 1757(55?)–1841), который первым «пророчествовал», что последний Российский Император Николай II «искупитель будет, искупит собой народ свой — бескровной жертве подобно» (Житие преподобного Авеля прорицателя. Изд. Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря, 1995, с. 42). «Пророчество» это кочует постоянно из одной книги в другую, хотя в конце «Жития преподобного Авеля прорицателя» помещен список литературы, на основе которого и было составлено «житие», где указаны четыре дореволюционные публикации о монахе Авеле (прежде всего, это издания «Русская старина», СПб., 1875, февраль, с. 414–435 и «Русский архив», М., 1878, № 7, с. 353–365) и пять публикаций, появившихся в свет во второй половине ХХ века — главным образом, в начале 90‑х годов, чуть более десяти лет назад.
Изучив все дореволюционные публикации об Авеле, мы не находим никаких его предсказаний о царствовании последнего царя Николая II, а говорится в них лишь о царствовании Императоров Павла Петровича и Александра Павловича (в частности, Авель предсказал непродолжительность правления и убиение Павлу I, а Александру I предсказал сожжение Москвы французами). После прочтения этих публикаций XIX века создается впечатление об Авеле как своеобразном «православном Нострадамусе».
Эти подлинные сведения о монахе Авеле, опубликованные до революции, записал в собственном изложении также Сергей Александрович Нилус, несколько отредактировав их, в своей книге «На берегу Божьей реки» (от 26 июня 1909 года) (М., 2002, с. 316–321). Никаких пророчеств о царствовавшем в это время Императоре Николае II у С.А. Нилуса нет (вряд ли остались бы без внимания предсказания Авеля о современнике С.А. Нилуса Императоре Николае Александровиче, зная горячую склонность Нилуса к публикации всевозможных пророчеств и таинственных предсказаний).
Таким образом, остаются лишь послереволюционные публикации об Авеле, которые, естественно, не могут содержать никаких пророчеств о последнем Государе Российской Империи: очень легко сочинять «пророчества» об уже совершившихся событиях*.
Так, офицер русской Императорской армии, монархист, участник Первой мировой войны Петр Николаевич Шабельский-Борк (1896–1952) в начале 30‑х годов ХХ века напечатал в эмиграции в журнале «Хлеб небесный» (Харбин, 1931, № 5, с. 28–30) под псевдонимом Кирибеевич «историческое сказание» об Авеле «Вещий инок», в котором (не будем гадать, из каких эмигрантских источников) автор, не ограничиваясь известными высказываниями Авеля об Императорах Павле I и Александре I, доводит «пророчества» Авеля до царствования Николая II. Скорее всего, эти дополнительные «пророчества» были сочинены post factum в самих эмигрантских кругах в 20–30‑е годы ХХ века. Подчеркнем еще раз, что ни в одном дореволюционном издании об Авеле, которые выходили в России, не содержится ни слова о последнем русском царе Николае II. Правда, нам могут возразить, что в изданиях XIX века об Авеле и не могли содержаться пророчества о судьбе последнего Российского Императора Николая II, так как еще Император Павел I, согласно Кирибеевичу, «вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил: “Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины”». Существует и предание о том, как 11 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины Императора Павла Петровича, Государь Император Николай Александрович вскрыл ларец с письмом и прочитал «сказание Авеля Вещаго о судьбе Своей и России». Однако указания на какие-либо архивные данные этого предания отсутствуют.
Но главное — в другом. Если сравнить текст Кирибеевича (Харбин, 1931), предположив даже на миг, что это — подлинное пророчество и каким-то образом попало после революции из личного архива Николая II за границу, и текст издания Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря (1995 год), то в последнем издании мы с удивлением обнаруживаем новые вставки. Так, например, в харбинском издании 1931 года читаем:
«— Кому передаст он (Александр III. — Н.К.) наследие царское?
— Николаю Второму — Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Война будет, великая война, мировая…»
В издании же Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря (1995 г.) читаем несколько измененный текст (добавления выделены полужирным шрифтом):
«— Кому передаст он (Александр III. — Н.К.) наследие Царское?
— Николаю Второму — Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нем свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой — бескровной жертве подобно. Война будет, великая война мировая…» (с. 42).
Если так называемые «пророчества» Авеля-прозорливца в харбинском издании Кирибеевича не имеют под собой никакой документальной основы, а представляют лишь весьма благочестивый миф, то вставки в голутвинское издание 1995 года выдают уже еретическое царебожеское мудрование, возникшее в 90‑е годы ХХ века, не имеющее к монаху Авелю никакого отношения. Никогда монах Авель не додумался бы изречь такую ересь: «Царь-искупитель», имеющий «разум Христов» (!). Это — яркий пример царебожнического богохульства с антихристианским хлыстовским подтекстом, за которым царебожниками выстраивается своеобразная псевдобогословская доктрина, согласно которой и самого антихриста в конце времен убьет не Христос-Бог духом уст Своих (2Фес. 2, 8), а будущий «Царь-победитель».
Если Откровение св. Иоанна Богослова заканчивается ожиданием Второго Славного пришествия Господа нашего Иисуса Христа: Ей, гряди, Господи Иисусе! (22, 20), то царебожники, подобно древним иудеям, ожидают пришествия во славе земного царя для устроения в конце времен несокрушимого земного «православного» царства, когда все враги «православия», включая самого антихриста, будут разбиты. Такое учение уже осуждалось Церковью как ересь хилиазма… Христос Спаситель, Царство Которого не от мiра сего, им, по сути, и не нужен.
II. «Православные» мифы о Великой Отечественной войне
В связи с 60-летием Великой Победы русского народа в Великой Отечественной войне невозможно не отметить ряд публикуемых в церковных изданиях мифов, связанных с этой эпохой. Эта мифология, не подкрепленная никакими ссылками на церковные или архивные источники, кочует из книги в книгу.
Автором большинства этих мифов является протоиерей Василий Швец. Наиболее полно его сочинения были представлены в книге «Россия перед вторым пришествием» (М., 1993, 1994 и т.д.) — своеобразной энциклопедии православного мифотворчества, составителем которой является Сергей Фомин. Вошли эти мифы также и в книгу иеромонаха Филадельфа (Моисеева) «Заступница Усердная» (М., 1992).
Повествования прот. Василия Швеца (без ссылок на какие-либо источники!) могут представляться весьма благочестивыми, ибо связаны они с глубоко почитаемым верующим русским народом Казанским образом Божией Матери — Заступницей Усердной рода христианского. Однако необходимо предостеречь легковерного читателя не доверять слепо всему тому, что вышло из-под пера прот. Василия Швеца и затем вошло в различные сборники о войне.
Не будем разбирать все описываемые о. Василием события, отметим лишь кратко то, что никак не может соответствовать исторической правде.
Так, например, согласно прот. В. Швецу, по совету митрополита гор Ливанских Илии (Караме) (Антиохийский Патриархат), который сразу после начала Великой Отечественной войны горячо молился за спасение России от вражеского нашествия*, И.В. Сталин во время блокады Ленинграда встретился с митрополитами Алексием (Симанским) и Сергием (Страгородским) (с. 273).
Однако никаких исторических сведений о подобной встрече не обнаруживается и, как мы увидим ниже, ее и не могло быть. Да и вообще очень сомнительно, чтобы Сталин мог советоваться в 1941 году с архиереем Антиохийской Церкви, тогда как русских архиереев Сталин принял у себя лишь в 1943 году.
Это сродни другому мифу, приведенному в книге «Россия перед вторым пришествием»: «Бесспорным фактом является приезд к блаженной Матроне в Царицыно в октябре 1941 г. И.В. Сталина» (с. 271). Первая историческая встреча Сталина с тремя митрополитами Русской Православной Церкви Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), радикально изменившая отношение советского государства к Церкви, произошла, как известно, 4 сентября 1943 года. Сталин тогда высоко отозвался о патриотической деятельности Православной Церкви, отметил и тот факт, что с фронта поступает немало писем с одобрением такой позиции духовенства и верующих, дал согласие на созыв Собора и избрание Патриарха, предложил открыть духовные академии и училища для обучения священнослужителей, разрешил издание ежемесячного церковного журнала (Журнал Московской Патриархии) и распорядился заняться проблемой освобождения архиереев и духовенства, находящихся в ссылках, лагерях и тюрьмах. Именно с сентября 1943 года стали повсеместно открываться тысячи храмов, закрытых ранее в годы безбожных пятилеток.
Но вернемся к сочинениям прот. Василия Швеца. Не представляются правдоподобными его сообщения о крестном ходе с Казанской иконой Божией Матери вокруг блокадного Ленинграда, опять же по указанию митрополита гор Ливанских Илии, переданному им советскому правительству (с. 273).
Что представлял собой блокадный Ленинград? Непрерывные бомбежки и артобстрелы, голод и отсутствие воды, кромешная тьма и лютые морозы зимой — вот реальная ситуация в городе на Неве, связанном только «дорогой жизни» через Ладожское озеро с остальной, неоккупированной территорией страны. Во время блокады, длившейся с 8 сентября 1941 года по 18 января 1943 года, митрополит Алексий (Симанский) постоянно пребывал в осажденном Ленинграде, так что ни о какой его встрече со Сталиным, как бы этого ни хотелось прот. Василию Швецу и составителю книги «Россия перед вторым пришествием», не могло быть и речи. Владыка Алексий постоянно совершал богослужения в кафедральном соборе, разделяя с вверенной его окормлению паствой героическое стояние в осажденном городе. Служил владыка один, без диакона, сам читал помянник о «всех от глада и язв скончавшихся» и каждый вечер служил молебен святителю Николаю, обходя с чудотворной иконой собор, в котором в то время и жил.
Несмотря на голод и бомбежки, обессиленные от голода люди шли в собор, где служил их любимый архипастырь осажденного города. Своим пастырским словом владыка Алексий в самое трудное время поддерживал и утешал своих пасомых надеждой на скорую победу, упованием на Покров Божией Матери и небесное предстательство покровителя Ленинграда — святого Александра Невского.
При этих обстоятельствах ни условий, ни возможности, ни сил, ни духовенства для обнесения крестным ходом иконы Божией Матери вокруг окруженного фашистами города просто не было.
Как вспоминал ленинградский благочинный протоиерей Николай Ломакин, который за все время блокады был в постоянном общении с митрополитом Алексием, «Владыка митрополит бесстрашно, часто пешком, посещал ленинградские храмы, совершал в них богослужения, беседовал с духовенством и мирянами, всюду внося бодрость, веру в победу, христианскую радость и молитвенное утешение в скорбях. Сам, иногда больной, Владыка в любое время дня принимал приходивших к нему мирян и духовенство. Со всеми ровный, приветливый — для каждого он находил ласку, умел ободрить малодушных и подкрепить слабых. Никто от нашего Владыки не уходил опечаленным, не окрыленным духовно. Очень многим Владыка из личных средств оказывал материальную помощь; лишая себя, по-христиански делился пищей. Желая молитвенно утешить и духовно ободрить пасомых в тяжкие дни блокады Ленинграда, Владыка Алексий нередко сам отпевал усопших от голодного истощения мирян, невзирая на лица и обставляя эти погребения особо торжественно» (Журнал Московской Патриархии, 1945, № 4, с. 26–27).
Только прорыв блокады в январе 1943 года позволил митрополиту Алексию в труднейших условиях предпринять путешествие для встречи и совещания с Патриаршим Местоблюстителем Сергием (Страгородским). После Архиерейского Собора 1943 года митрополит Алексий возвратился в свой страждущий город. 11 ноября 1943 года ему была вручена правительственная медаль «За оборону Ленинграда».
После выхода в свет книги «Россия перед вторым пришествием» постоянно повторяется благочестивая легенда об облете в декабре 1941 года Москвы с Тихвинской иконой Божией Матери (с. 275). Напомним еще раз, что до исторической встречи Сталина с тремя митрополитами Русской Православной Церкви в сентябре 1943 года ни о какой религиозной пропаганде, а тем более в войсках, не могло быть и речи. Нужно ясно представлять себе сложность и трагичность ситуации обороны Москвы в октябре-декабре 1941 года, чтобы понять, что за подобный «облет с иконой», когда немцы уже были на подступах к столице, летчика, посмевшего совершить подобное, ожидал бы беспощадный приговор военного трибунала.
Прот. В.Швец пишет, что во время обороны Сталинграда Казанская икона стояла среди наших войск на правом берегу Волги, и поэтому немцам не удалось разбить наши войска:
«Знаменитая Сталинградская битва началась с молебна перед этой иконой, и только после этого был дан сигнал к наступлению. Икону привозили на самые трудные участки фронта, где были критические положения, в места, где готовились наступления. Священство служило молебны, солдат кропили святой водой…» (с. 275) Описывая такую неправдоподобную идиллию (огромная часть русского священства в это время находилась в тюрьмах и лагерях), прот. В.Швец, вероятно, спутал Сталинградскую битву с Бородинской*. Все описанное протоиереем Василием просто не имело места, как бы это красиво и благочестиво ни читалось.
По свидетельству участников Сталинградской битвы (отец пишущего эти строки воевал с первого до последнего дня в составе действующей Красной Армии и в звании офицера участвовал в Сталинградской битве), никакого молебна перед привезенной Казанской иконой перед началом битвы, да и самой иконы, не было. Фронтовики лишь свидетельствовали, что во всех сохранившихся православных храмах духовенство возносило молитвы о победе нашей армии. Еще раз напомним, что Сталинградская битва происходила за семь месяцев до судьбоносной для Церкви встречи Сталина и трех высших иерархов РПЦ в Кремле.
Непосредственных участников битвы за Сталинград и свидетелей тех событий с каждым годом становится все меньше, а неудержимая фантазия церковных мифотворцев готова сочинять самые нелепые небылицы, представляя их как «предания» и истинные чудеса. И кочуют подобные «предания» и «чудеса» из одной книги в другую, искажая историю Русской Православной Церкви и умаляя подвиг русского воина на полях Великой Отечественной войны.
Кто из православных может сомневаться, что по молитвам Заступницы Усердной рода христианского были одержаны победы и под Москвой, и под Сталинградом, и произошел прорыв Ленинградской блокады. Помощь Божия и молитвы Пресвятой Богородицы, Которой молилась вся Россия, помогли сломить врага и привели к славной победе нашего народа в день святого Георгия Победоносца на Пасху 1945 года.
Но когда читаешь в той же книге «Россия перед вторым пришествием» о битве за Кенигсберг такие слова: «Перед самым русским штурмом “в небе появилась Мадонна” (так они (немцы) называют Богородицу), которая была видна всей немецкой армии, и абсолютно у всех (немцев) отказало оружие — они не смогли сделать ни одного выстрела… Во время этого явления немцы падали на колени, и очень многие поняли, в чем здесь дело и Кто помогает русским» (с. 276), — то поистине героический подвиг и мужество русского солдата превращаются в дешевые и глупо срежиссированные эпизоды из кинофильма «Падение Берлина»…
И, наконец, отметим, что видный иерарх нашей Церкви митрополит Ленинградский Антоний (Мельников; †1986) крайне отрицательно относился к сочинениям прот. Василия Швеца.
Мы попросили игумена Сергия (Рыбко), настоятеля храма Сошествия Святаго Духа на апостолов, что на Лазаревском кладбище, высказать свое суждение о событиях Великой Отечественной войны в изложении протоиерея Василия Швеца.
Я считаю, что рассказы о. Василия о Великой Отечественной войне, обнародованные им в конце 80‑х, не совсем правдоподобны. Я бы сказал даже, что нездоровые вещи пишет или рассказывает о. Василий. Конечно, может быть, он «зритель Божиих откровений» и ему одному это было открыто, но дело в том, что факты, о которых он говорит, исторически не подтверждены. Никто из современников о. Василия не подтверждает сведений, им приводимых, о молебнах и крестных ходах под Москвой и Сталинградом. Была совершенно другая эпоха, и, на мой взгляд, это было просто невозможно в то время. Если было бы возможно то, что описывает о. Василий, то «перестройка» и второе «крещение Руси» начались бы гораздо раньше, еще при Сталине! Но в том-то и дело, что мы знаем: после исторической встречи 1943 года в Кремле были репрессии духовенства 1949 года, вновь сажали священников и вообще верующих людей. И поэтому рассказы о. Василия больше похожи на какие-то сказки, благочестивые апокрифы.
Я знал одного священника, принявшего сан в семьдесят лет, который провел всю войну в Москве. Это был благочестивый человек от юности своей, посещавший храм Божий. И когда ему при мне рассказали всю эту «историю» с Казанской иконой Божией Матери, с крестным ходом, благодаря чему якобы было остановлено наступление фашистов под Москвой, он выслушал, помолчал и сказал: «Сильно сладко сказано… не жили вы тогда и не знаете». Так что и по его мнению этого быть не могло, он прямо высказал недоверие и неприятие по отношению к «фактам», приводимым о. Василием.
Сейчас эти рассказы о. Василия про оборону Москвы и Сталинграда напечатаны во многих книгах, но «свидетелем» их был почему-то только он один. Других свидетелей нет! А для церковной истории этого мало. Факт должен быть подтвержден еще кем-нибудь, кто видел то же самое. Ведь эти события «не в углу происходили» (Деян. 26, 26).
Здоровый скепсис в Церкви необходим. Иначе любой жулик будет нас просто обманывать, выдумывать какие-то «благочестивые» истории. Православная вера все-таки отличается рассуждением, и Святой Дух есть «Дух премудрости, Дух разума», как поет Церковь в день Пятидесятницы.
Святитель Игнатий Брянчанинов говорит, что любое учение, слово любого проповедника, учителя, духовника необходимо поверять святыми Отцами. Если сочинения о. Василия Швеца поверять св. Отцами, особенно учением свят. Игнатия Брянчанинова (вспомним его слово «О чудесах и знамениях»), то повествования о. Василия скорее подходят к лжечудесам, нежели к чудесам Божиим.
То, что писал и говорил о. Василий, — просто благочестивые сказки, не имеющие никакого духовного смысла. Я считаю, что грех верить подобным вещам, никем и ничем не подтвержденным.
Безусловно, Божия Матерь участвовала в судьбах нашей Родины, были Ее явления во время Великой Отечественной войны, однако то, о чем повествует о. Василий, у меня вызывает очень большие сомнения.
Николай Каверин
Комментировать